64-й Венецианский кинофестиваль обернулся для России хорошо срежиссированным триумфом: специального «Золотого льва» получил фильм Никиты Михалкова «12» (2007), законченный как раз к киносмотру. Римейк знаменитой картины Сидни Люмета «12 разгневанных мужчин» /12 Angry Men/ (1957) получил приз «за способность с великим гуманизмом и пониманием исследовать бытие во всей его сложности»: в фильме чеченского паренька судят за убийство приемного отца – российского офицера. Накануне российской премьеры Михалков рассказал «РР» о чеченском вопросе и о месте римейков в своем творчестве.

1. Насколько вы ориентировались на оригинальную версию картины?

Это римейк только на 12%. Фильм Люмета был, скорее, импульсом. Было желание увидеть 12 человек – срез нашего общества, – которые решают проблему совершенно чужого им существа. Мы ведь взяли чеченского мальчика, сироту, нищего, который почти никому не нужен, чья вина практически доказана. Почти все готовы потратить на это десять минут и разойтись в полной уверенности, что они сыграли в правосудие. В этом и проблема: не бывает неважной человеческой жизни.

2. Это ваш двенадцатый фильм как режиссера…

Это очень важная для меня картина. И очень личная. Ведь я не снимал семь лет не потому, что не мог снимать. Не хотелось болтать: нужно было накопить силы и задать те вопросы, которые реально меня волнуют.

3. В частности, вопрос о Чечне и о том, что там происходит?

Пятнадцать лет назад дураки-генералы, не знающие ни русской литературы, ни воспоминаний тех генералов, которые воевали на Кавказе 200 лет назад, решили, что можно решить вопрос, прибавив на каждого чеченца по 30 русских солдат. Вместо того чтобы пригласить Дудаева в Москву, дать ему еще две звезды на плечи, три ордена и сказать: «Давай, сделай все, чтобы мы были вместе», – и он бы сделал! – мы начали воевать, не понимая, что Кавказ не соседняя область, это другая культура. А самая красивая победа – это когда ты ставишь своего врага в такое положение, что он без тебя не может жить. Мне легко говорить: я не политик. Но если те, от кого это зависит, посмотрят картину и задумаются, мне этого достаточно.

4. А вам не кажется, что чеченские эпизоды утяжеляют и удлиняют фильм?

У меня нет необходимости этот фильм сокращать. Не потому, что он идеален, а потому, что если мы разговариваем, то мы разговариваем. У нас давно назрела необходимость поговорить вслух о том, о чем все шепчутся. И тогда вы должны потратить на меня время такое же, как я трачу на вас.

5. Зачем вам понадобилось самому играть одного из персонажей? И зачем ему голубые глаза?

Чтобы быть внутри. Потому что когда одиннадцать таких актеров в кадре, очень трудно за ними уследить. Нужно быть внутри. А глаза – это действительно линзы. Я хотел уйти от привычного для зрителей взгляда.

6. Ваш персонаж почти не говорит о себе. Известно лишь, что он бывший офицер спецслужб. Это сознательно?

Я почти все время в тени, и мне это удобно. Будет телеверсия, она выйдет после проката фильма. Там четыре серии, и о персонажах будет сказано больше. Кроме того, я хочу поставить «12» на спортивной площадке: с теми же актерами, но с совершенно другим финалом. Что до российских реалий, которые считываются нашим зрителем, то я вообще-то и снимал картину прежде всего для внутреннего пользования. Но когда я смотрел «12» вместе со зрителями в Венеции – а я смотрел ее в первый раз – зал реагировал и смеялся в нужных местах.

7. А что происходит с «Утомленными солнцем 2»?

Снимаем. Я хочу рассказать о войне так, как я себе ее представляю. И я убежден, что с божьей помощью я скажу больше, чем о ней сейчас знают.