Рецензия на фильм «Призрачная красота»

Владелец рекламной компании Говард (Уилл Смит) несколько лет не может выйти из тяжелой депрессии, вызванной смертью дочери. Фирма едва держится на плаву, и партнеры Говарда решают ее продать, чтобы компания не погибла. Однако Говард столь погружен в свои переживания, что не может ни обсуждать сделку, ни подписывать документы. Вместо этого он сочиняет страстные письма к абстрактным понятиям, в которых упрекает Любовь, Время и Смерть в предательстве. Когда партнеры узнают, чем Говард занимается, они решают его огорошить и растормошить. Партнеры нанимают актеров, чтобы те сыграли Любовь, Время и Смерть и представили дело так, будто абстрактные понятия являются Говарду и отвечают на его упреки.

C тех пор как Чарльз Диккенс сочинил «Рождественскую песнь в прозе», на Западе обожают новогодние истории, в которых герои под влиянием чудесных видений и неожиданных знакомств исправляются, если были злодеями, или обретают вкус к жизни, если прежде отчаялись.

Вряд ли будет спойлером сказать, что нечто подобное происходит и в новогодней трагикомедии Дэвида Фрэнкела. Но если в «Рождественской песне» исправлялся лишь один персонаж, то в «Призрачной красоте» перемены к лучшему ждут не только Говарда, но и трех его партнеров, сыгранных Эдвардом Нортоном, Майклом Пеньей и Кейт Уинслет. Как говорится, счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным! Хотя в случае этих героев речь идет не столько о счастье, сколько о душевном просветлении, которое позволит им достойно принять все, что с ними было, и все, что им еще предстоит.

К сожалению, из всех способов просветления создатели картины выбрали самый неинтересный. Если в «Рождественской песне» герой переносится то в прошлое, то в будущее, а в «Плохом Санте» заглавный персонаж переживает криминальное приключение, то в «Призрачной красоте» все сводится даже не к разговорам по душам, а к проповедям банальностями.

«Любовь не ушла из твоей жизни после смерти дочери, потому что она все еще живет в твоем сердце». «Ты не можешь скрывать от близких то, что с тобой происходит, если это их тоже касается». «Твоя дочь остается твоей дочерью, даже если ты изменил ее матери и ушел из семьи». И так далее в том же духе. Никаких удивительных событий, никаких занимательных происшествий, никаких приключений и подвигов. В сущности, почти никакой экранной жизни. Герои фильма пребывают в своего рода депрессивном стазисе, и их выводят из этого состояния бесспорными тривиальностями. Говарду нужна череда интенсивных сеансов, его коллеги обходятся менее напряженными беседами… И этим все ограничивается. Болтовня, болтовня, болтовня. Причем весьма примитивного пошиба. Ничто из того, что персонажи говорят друг другу, не хотелось бы процитировать в реальной жизни.

Очевидно, именно поэтому в фильме играют в основном знаменитые и яркие актеры. Известная голливудская шутка гласит, что выдающийся актер может телефонную книгу прочесть так, что его будет интересно слушать, и в «Призрачной красоте» звезды именно что с выражением читают телефонную книгу, пытаясь страстно, с чувством и расстановкой, подать выделенные им плоские сентенции. Лучше все этого получается у Хелен Миррен, которая изображает Смерть и попутно шутит на актерские темы («Может, я сама сыграю все роли? Я всю жизнь к этому шла!»). Кира Найтли, играющая Любовь, выезжает за счет красоты и обаяния, а получивший роль Времени Джейкоб Латимор из «Бегущего в лабиринте» берет напором и наглостью. Те, кому нотации читают, тоже смотрятся неплохо, но суть картины от этого не меняется. Нудная моралистика остается нудной моралистикой и не превращается в захватывающее зрелище.

Лучшие сцены фильма лишь косвенно связаны с основным действием. Это, например, сцены героя Нортона с его маленькой дочерью, или эпизод, в котором партнеры и актеры договариваются о контракте. Чем хороши эти моменты? Тем, что в них люди живут, а не цитируют банальности, и чувствуют, а не обсуждают свои чувства. В кино это всегда куда более выигрышно, какие бы актеры в нем ни были заняты.

С 15 декабря в кино.