Интервью с Михаилом Сегалом

«Рассказы» Михаила Сегала стали чуть ли не главной сенсацией нынешнего «Кинотавра». Злободневный, остроумный, актуальный, глубокий по содержанию и совершенно мейнстримовый по форме фильм – полная противоположность того, что обычно показывают в Сочи – не оставил равнодушным ни жюри, ни критиков, ни прокатчиков, ни обычных зрителей.

Идея снять короткий метр появилась в 2011 году. Прошло довольно много времени после того, как я снимал полнометражное кино, мне надоели непонятные отношения с разными продюсерами, которым вечно что-то не нравилось и я решил самостоятельно снять что-нибудь дешево, сердито и быстро. Так появился «Мир крепежа». Я привлек кучу своих знакомых, все работали совершенно бесплатно. Андрея Мерзликина я просто спросил: «Какие у тебя числа свободные? Будь готов, я пока сценарий пишу». И я писал, зная, что этого персонажа будет играть именно Мерзликин. Очень сильно помогли продюсеры Андрей Кретов и Анастасия Кавуновская, которые впоследствии спродюсировали и «Рассказы». Изначально никаких продолжений не задумывалось, но после победы на «Кинотавре» все решили, что нам хочется большего. Я в рекордно короткие сроки придумал, как сделать большое кино, оставив «Мир крепежа» его частью, мы подготовились и успели за сентябрь-октябрь снять остальные три истории. Естественно, я старался придумывать так, чтобы не было ощущения эдакого «новелльного кино», это должно было быть цельное кино с одним конкретным посылом, и это было главной задачей.

В фильме много политики, это довольно опасная тема с точки зрения и продюсеров, и прокатчиков. Как вам удалось запустить кино? И как продюсерам удалось убедить прокатчика в том, что у кино есть потенциал?
Я никого не убеждал. Наоборот, и в процессе съемок, и потом, во время переговоров с дистрибьюторами, я тихо удивлялся. Я честно спрашивал продюсеров: «Вы точно понимаете, что мы снимаем? Вас это не смущает?» И я был очень рад, что все мои творческие идеи не подвергались прессингу. Меня это даже испугало, я думал, может, это недостаточно остро и политично, может, это все давно устарело и стало неактуальным?

Судя по реакции публики на «Кинотавре», эта риторика более чем злободневна. Возвращаясь к вопросу о прокате: Игорь Угольников, который называет вас одним из любимых своих режиссеров и рассказывает о работе над фильмом исключительно в позитивном ключе, вместе с тем отмечает, что, с его точки зрения, ни прокатной, ни телевизионной судьбы у картины не будет. Что вы думаете по этому поводу? Не секрет, что многие российские режиссеры вообще не интересуются прокатом своих фильмов.
Я не являюсь таким режиссером. Наоборот, в силу того, что я всегда очень много всего придумывал сам, очень много работал в рекламе, и как режиссер, и как сценарист, и как тактик, и, иногда, как стратег, естественно, я думаю обо всех этапах жизни фильма. Как он доходит до зрителя, как позиционируется – все это крайне важно, это один из самых главных этапов. У моего первого фильма «Франц плюс Полина» (фильм о взаимоотношениях немецкого солдата и белорусской девушки во время Великой отечественной войны) была большая фестивальная судьба, но не было проката, вернее, был небольшой прокат в Германии, а у нас почему-то не случилось. Тогда мне не пришлось столкнуться с дистрибьюторами, и какие-то разногласия могли быть только с продюсером на этапе создания фильма. «Рассказы», помимо фестивальной, получают прокатную судьбу, это мой первый опыт и я очень благодарен судьбе, продюсерам и дистрибьютору за то, что они дают жизнь этом фильму. Естественно, у нас случаются дискуссии по поводу того, как лучше продвигать картину – с моей стороны существовало очень большое желание обдумывать прокат, обдумывать позиционирование, участвовать в процессе не в качестве режиссера – автора, для которого это произведение родное и близкое, – а как человека, который имеет немалый опыт в рекламе. Но у дистрибьюторов существует стереотип восприятия режиссеров: они не являются профессионалами в прокате и в рекламе и не могут посмотреть на свой фильм со стороны, поэтому лучше всего отстранить режиссеров от этой деятельности и доверить все профессионалам. И это тоже позиция. Например, когда происходило обсуждение плаката нашего фильма, мы c продюсерами хотели поставить туда классические такие венки разных фестивалей, где мы что-то выиграли, но дистрибьютор настоял на том, чтобы не делать этого – для массового зрители значки фестивалей означают, что это «артхаус», умно-скучное кино, на которое никто не ходит… Мне в этой ситуации остается наблюдать за процессом в некотором смысле со стороны.

Что касается моих ожиданий, то сам по себе продукт, кинокартина «Рассказы» – лишь один из факторов, влияющих на его прокатную судьбу. Важно позиционирование, то, как подается фильм, как преподносится его жанр, и то, на какую группу с точки зрения IQ и эстетических предпочтений он направлен, вкладываются ли деньги в рекламу или существует расчет на «сарафанное радио» – от стратегии и сил, вложенных во все это, зависит гораздо больше. Поэтому в данном случае надо говорить не о моей вере или неверии в фильм, а о стратегии дистрибьюторов и от средств, которые вкладываются в раскрутку.

Кого у вас играет Угольников – Путина или Медведева?
Это собирательный образ. Фильм снимался в 2011м, а история была написана за три года до этого. Эстетически и визуально герой Угольникова больше похож на Медведева, от Путина в нем – тихая властность и манипулирование собеседником. Они себя тандемом называют – такой тандем и получился. У меня не было задачи какие-то шпильки вставить и сделать пародийный образ, это лишь отчасти они. Если так можно выразиться, «они – президент».

Картина снималась больше года назад, с тех пор многое изменилось, если не в политическом ландшафте, то в умах людей. Если бы вы делали фильм сейчас, был бы он другим?
Материал для фильма был написан за три года до съемок, так что поводов для сомнений было предостаточно. Ситуация действительно поменялась, столько критики и острых политических разговоров появилось в интернете и в прессе, по сравнению с ними наш фильм – детский лепет. Формально в картине затронуты какие-то острые политические темы, критика власти, критика самой структуры нашего государства, но, видимо, там есть нечто большее, нечто универсальное, что позволяет не воспринимать это как газетный фельетон, который может устареть. Видимо, в этом есть кино, которое на людей воздействует эмоционально.

Я был уверен, что Владислав Лешкевич (Влади) – исполнитель «объединяющей» роли автора рассказов – в финале картины читает собственный рэп, но оказалось, что это ваши слова. Как так вышло? Просили ли вы его что-нибудь написать или изначально решили, что это будет ваш текст?
Это не было принципиально – его или мой. Было решение, что он играет главного героя, писателя, в какой-то момент мы решили, что он все-таки проявит себя не только как актер, но и как известный музыкант, и, естественно, он должен проявить себя в том качестве, в котором его зритель знает, в качестве рэп-звезды.

Композиция, которая звучит из его уст – мы назвали ее рэп-версией «Интернационала» – присутствовала в сценарии изначально, еще до того, как я подумал о Влади. Точнее, сначала это был обычный «Интернационал». Но, как и в случае с Мерзликиным, когда ты знаешь, кто будет играть персонажа, ты уже придумываешь реплики «под актера», то что будет звучать более органично, так и здесь, когда я понял, что писателя будет играть Влади из группы «Каста», то в какой-то я момент подумал: «а может, это будет рэп-»Интернационал«»? Написал, показал ему. Конечно, я очень благодарен ему за это решение, ведь он всегда исполняет только свои вещи. Наверняка все будут думать, что это его текст, поскольку «Влади, читающий рэп, может читать только собственный рэп»… То, что он согласился прочитать чужое, говорит о большом доверии.

А не было соблазна сыграть эту или какую-нибудь другую роль самому? В первой своей картине вы сыграли комиссара…
Тогда это было вынужденное решение. Я долго не мог найти актера, у меня была масса режиссерских забот и в какой-то момент я махнул рукой и подумал: «Я знаю, как это сыграть, я и сыграю». Ну и, конечно же, по молодости хотелось исполнить эту «фишечку», когда режиссер сам играет в собственной картине. Но сейчас я принципиально хотел от этих штучек уйти. Это не главное и не нужное.

Но так или иначе я в «Рассказах» все же присутствую. Пару раз за кадром звучит радио, и в одном случае я, как диктор, веду утреннее шоу, а в другом пою «Мурку». Да, еще в фильме «засветились» мои руки – я вместо Констатина Юшкевича играл на гитаре. Забавно, я заметил его в «Упражненях в прекрасном», где он он в одной из сцен исполнял «Звезду по имени Солнце» Виктора Цоя, но, как выяснилось, та сцена далась ему в результате очень долгих тренировок и на гитаре он играет, мягко говоря, не очень. Поэтому меня нарядили в его кофту, камера была сфокусирована на руках, а он стоял рядом и пел.

Герой картины – издатель, которого играет Константин Юшкевич, отказывается публиковать рассказы и говорит, что «сейчас нужно что-то большое, цельное, про современность». В то же время в кино мы наблюдаем обратную ситуацию: сейчас российский зритель в общей своей массе интересуется прежде всего фильмами, собранными из кусков, альманахами – никто не готов смотреть большую, серьезную историю про современность. Почему так происходит?
Во многом это связано с природой восприятия зрителя, что ему легче воспринимать, а что сложнее. Но дело не только в зрителе. Если говорить о том, почему появляется так много альманахов, то возникает мысль, что… обмельчало, как говорится, нынче дворянство. Чтобы сделать большое, цельное кино, надо самому быть большой, цельной личностью, способной на большое художественное высказывание.

И нужен еще большой цельный герой.
Да, много вещей. От неспособности создать что-то большое, цельное и современное люди хватаются за короткие кусочки, маскируя это другой мотивацией: легкая форма, короткие истории и так далее. Но реально за всем этим стоит неспособность осуществить целостное высказывание. И это нормально, это же некая естественная реакция кинореальности на «просто реальность». Как только реальность изменится, и кинореальность выдаст что-нибудь другое. Все очень гармонично.

Помимо политики, в «Рассказах» вы говорите о культуре, о разных культурных пластах и их несовместимости. И фильм, на мой взгляд, не дает четких ответов на вопрос, как всем нам вместе уживаться в этой действительности. Возможно ли найти общий язык на этом пестром культурном, а иногда и бескультурном поле?
Я никогда не думал об этом. Культура – это лишь результат того, что происходит в обществе, она не является первопричиной этих процессов. Наше кино – это только рефлексия на все эти процессы. Невозможно что-то изменить в рефлексии, стремясь изменить сами процессы. Культура достаточно бессильна что-то менять, она очень зыбка. Она может двести лет накапливаться и за десять лет рухнуть, что мы сейчас и наблюдаем. Кажется, я практически опроверг тезис о том, что красота спасет мир. Да, не спасет.

Текст: Дмитрий Голубничий