Рецензия на фильм «Мы здесь больше не живем»

Это никогда не объяснение, но всегда кажимость, кажимость. Многие так и умирают.

Две университетские семьи дружат домами. Один доцент по зарубежке (Марк Руффало) женат на истеричной неряхе (Лора Дерн), у них мальчик и девочка. Другой доцент с писательскими амбициями (Питер Краузе) женат на хорошенькой нимфоманке (Наоми Уоттс), у них девочка. Однажды первый доцент захотел хоть какой-нибудь радости и пошалил с нимфоманкой. Оба знали, что муж дружит с мужем, а жена с женой, поэтому первый вопрос: "Интересно, на чем нас накроют?". Потом все происходит совершенно, как положено, второй доцент в результате пошалил с истеричкой, но уже совершенно безрадостно, хотя последняя реплика – все же сильная: "Почему ты уходишь? – Потому что я могу это сделать".

Вероятно, рассказы писателя Андре Дюбю ("В спальне" /In the Bedroom/ (2001)), по которым поставлен фильм, были почленораздельней, чем режиссура начинающего Джона Керрана. Керран прокололся даже в выборе актеров. На своем месте только телесериальный Краузе ("Клиент всегда мертв" /Six Feet Under/ (2001)), но линчевская Лора Дерн ("Дикие сердцем" /Wild at Heart/ (1990)) так скверно выглядит, что в матери годится Марку Руффало ("Соучастник" /Collateral/ (2004)). В свою очередь, Руффало чисто внешне – не герой романа Наоми Уоттс ("Звонок" /Ring, The/ (2002)), и про любовь между ними Станиславский бы все сказал. Всех четверых связывает лишь физиономическая интеллигентность, по признаку чего их, видимо, выбирали. Так же выбирали натуру и интерьеры – воздушно, природно, осенне-ностальгично, но чтоб ничем не выделялось. Тем не менее, если учесть, что в фильме совмещены два разных рассказа, что значит "нечистый" случай, тогда без любви, без сюжета получается даже легче. Чисто инстинктивно Керран снял про что-то свое, и это "свое" вполне можно рассматривать и помнить.

Они все неправильно когда-то поженились, и теперь от перемены мест слагаемых сумма не поменяется. "А вы, друзья, как ни садитесь"… Теперь и навсегда – просто четыре одиноких человека без права на счастье, записанного для всех в американской конституции. В сущности, это один одинокий человек на разных фазах эгоизма, которые он по-разному оправдывает. Но ни на миг не выходит за схему "эгоизм-самооправдание", поэтому из четверых никого не хочется жалеть. Правильность, угаданная Керраном – тонкости поведенческих схем. Что им делать в каждый момент, каждому, да почему. Платить. Страдать. Уходить. Ничего не чувствовать. Соответственно, публике не мешает угадывать то, что в кадре отсутствует. Происхождение, полностью предсказуемое, когда права на счастье больше нет.

Доцент Руффало явно вырос в как раз счастливой семье, где папа с мамой любили друг друга и тем самым как бы обещали ему, что будет легко. А так ли это? Доцент Краузе – маменькин сынок, выросший у ранней вдовы, всю нерастраченную любовь к похороненному мужу перенесшей на сына и ставшей сумасшедшей матерью, как бы перекормившей его тем, что было ему не нужно. А что не нужно? Нимфоманистая Уоттс – дочь классической разведенки, всю жизнь на глазах у дочери находившейся "в поиске", чем как бы спровоцировала ее выйти за первого, кто попался. А зачем? Неряшливая Дерн – из многодетной семьи, где ее не любили, папа пил, скорее всего, и бил маму при детях, мечтавших куда-нибудь вырваться и поэтому как бы ревновавших друг друга к каждой попытке прорыва. А с какой стати? Всего этого в кадре нет, об этом не говорится, но считывается на раз.

Подобная предсказуемость жизни, когда "как бы" всех победило и сделало врунами-подлецами-живыми трупами (вообще трое суток не менять ребенку мокрую пижаму – это впечатляет) – главное достижение Джона Керрана. Он вывел еще более подробную, чем "скука-адюльтер" и "дом-дети – не развод", закономерность личной жизни. "Если ты вообще так, то с тобой по-другому не будет".

Единственное, что смущает – сексуальный аспект событий. Что-то парень здорово наврал про позы и оргазмы или американские женщины по-другому устроены.

Текст: Екатерина Тарханова