Политические самозванцы: «Русский бунт» Прошкина

Это третий опыт кинематографического прочтения пушкинской повести "Капитанская дочка". Первый предпринял Юрий Тарич в 1928 году, второй – Владимир Каплуновский в 1959-м, с Олегом Стриженовым и Ией Арепиной. Оба фильма назывались так же, как повесть. Название новой картины заставляет предположить, что перед нами – фильм-предупреждение.
-- Мы все время находимся в состоянии гражданской войны, – сказал Александр Прошкин. – От этого все наши беды. История, которую мы предлагаем, – конечно же, и о гражданской войне и о том, как в ней выжить, сохранив себя. Предлагаем новый, по сравнению с советскими стандартами, взгляд на фигуру Пугачева. В фильме использованы мотивы не только "Капитанской дочки", но и "Истории Пугачева", где "народный герой" трактуется как бандит, жулик и мистификатор. Вслед за Пушкиным, нас волнует природа самозванства на Руси. Это сугубо наше национальное явление в политике, которому нет аналогов в европейских хрониках.
Природа самозванства – ролевая и чисто актерская. Мне здесь кажется важным некий хаос случайностей, которые превращаются в закономерность и складываются в нашу историю. То же самое происходит и теперь – все складывается из случайностей и нет разумной организации, осознанного движения, стратегии, идеи.
Отчего возник Пугачев? Петр III процарствовал полгода и был убит. Екатерина поспешно объявила о его смерти. Это вызвало в народе подозрения. Пошла эпидемия на лже-Петров. Пугачев был всего лишь один из них – девятым по счету. Это желание нацепить на себя чужую судьбу и таким образом сыграть героическую роль подобно некоей фантомной эпидемии, которая сопутствовала всей истории России. Бушует она и по сей день.
Что такое война в Чечне, как не война гражданская? И опять есть масса желающих сыграть роль спасителей отечества – как с одной стороны, так и с другой. Посмотрите, какой блестящий набор ролевых индивидуальностей представлен сейчас в нашей политике. Причем большинство этих персонажей играет роли, им совершенно не свойственные и не соответствующие их природе.
Век Екатерины II – безнравственный, разбойный век. Нет устоев. Постоянно сменяются "политические элиты". Весьма сомнительный нравственный климат, мгновенно взлетающие карьеры и гигантские состояния. Императрица сообщает, что венценосный супруг умер от геморроидальных колик, и не появляется на его похоронах. Все это сильно напоминает атмосферу дикого вранья и ханжества, которая наблюдается сейчас.
Советское литературоведение пыталось увидеть в Пугачеве героя времени. Но Пушкин не несет за это ответственности. На самом деле герой его повести – шестнадцатилетний мальчик, который еще не запачкан и который в этом хаосе находит ценности истинные: любовь, необходимость защитить любимого человека и потому – совершать поступки. Все происходящее в повести – лишь следствие этого. Ее персонажи делятся на тех, кому дано познать любовь – и тех, кому не дано. Козни Швабрина – это бунт человека, которому дана невероятная гордыня, но не дано любить. В нашей картине это подчеркивается огромной дистанцией в возрасте. Сорокалетний Маковецкий в роли Швабрина – и шестнадцатилетний Матеуш Доменский, играющий Гринева.

Итак, уже не первый век разыгрывается все та же пьеса, – в разном антураже, разной исторической оболочке. Мы крутимся в трагическом беличьем колесе. Не ввергает это в пессимизм?
А мы ничему не научились. Повторяем один и тот же сюжет, проходим одну и ту же историю, не извлекая уроков. День Сурка в историческом масштабе. Может быть, это главная черта национального менталитета – неспособность учиться на собственном опыте, неспособность меняться. Пушкинская повесть в достаточной степени условна, лишена психологизма – это жанровый этюд о русских характерах, нравах, типах. И даже типы эти сохраняются неизменными.
Я не хотел прямых параллелей, намеков-экивоков в сторону нашего времени. Даже взял артистов из Польши – чтобы фактура лиц была как бы ушедшей. Не узнаваемые по телеэкрану типажи, а – сошедшие с рокотовских портретов. И еще мне было важно, чтобы актерам было столько же лет, сколько героям у Пушкина. Потому что есть вещи, которые можно не столько сыграть, сколько подсмотреть или даже спровоцировать. 16-летний мальчик и 17-летняя девочка физиологически, чувственно – одинаковы. Это, в сущности, еще дети. И поступают как дети, у которых нет никакой жизненной школы.
Если вернуться в наши дни, мы увидим, что и здесь нет героя, он только нарождается. И поколение мальчиков, которых отправляют под пули в Чечню, может быть, однажды что-то для себя сформулирует – и тогда начнется какое-то новое измерение. Так с гриневского поколения начался взлет пушкинского времени: разбойники вышли из моды и на гребне истории оказались нравственные и глубоко образованные люди, которые любили отечество. И это был золотой век России. Так что идеи нашего фильма прямо противоположны картине Говорухина, где этим новым людям отстреливают детородные органы. Я в новое поколение – верю.

Вы обещали новый взгляд на Пугачева.
По моей концепции, Пугачев – никто, пустышка. Казак, отбывавший воинскую повинность. Покрылся золотушными пятнами и был отправлен на лечение. Надеялся, что его комиссуют, а его пообещали вылечить. Тогда он исчез из госпиталя и оказался в бегах. И постоянно менял роли. То играл раскольника, гонца из Польши на Урал. То хотел любым способом сделаться атаманом и рвануть в Персию. Потом его посадили, приговорили к каторжным работам, и никакого восстания тогда бы было – но он сочинил очередную легенду и опять сбежал. Это особый дар – когда человек, играя роль, приходит в состояние энергетического возбуждения от публики. Чем больше зрителей, тем больше в нем уверенности в себе. И, по законам драмы, идут репризы: казни, убийства. Но у него не было никакой программы. Это был абсолютный самозванец, фигляр, разбойник, убийца.
В этом контексте надо воспринимать и его отношения с мальчиком Гриневым. Актеру нужен не только зрительный зал, весь сразу, но и отдельный зритель, к которому он адресуется – чтобы видеть его глаза, чувствовать его реакцию. Роль этого зрителя по абсолютной случайности сыграл Гринев. В его судьбе тоже все случайно – по случаю попал на войну, по случаю стретил мужика, который окажется Пугачевым. Да и сейчас – кто из нас еще год назад мог предположить, что у нас будет новый вождь и учитель! Предполагали лидера в ком угодно, только не в Путине. Какая случайность все развернула в этом направлении – один Бог ведает. Логики развития страны в этом нет.
История Пугачева эту теорию случайности абсолютно подтверждает. Пока вокруг были толпы, он был в силе, гениально играя роль вождя. На допросах и в суде зрителей уже не стало – и он превратился в полное ничтожество, все подтверждал, всех закладывал, просил прощения, блеял. И только на казни снова повел себя театрально.
Это все заложено в концепции фильма. Параллельно развиваются две сюжетные линии – восхождение Пугачева и странствия Гринева, пока эти две судьбы не пересекаются. И полное человеческое поражение Пугачева. И он ни в какой степени в фильме не героизируется.

С каким настроением приехали на фестиваль, видите ли себя потенциальным победителем?
Конечно, нет. Ведь мы представляем нашу страну в ее нынешнем состоянии, и к нам теперь совершенно иное отношение – мы как бы ответственны за то, что там происходит. В начале 90-х к нам относились значительно лучше, чем мы того заслуживали, – за нами был "ветер перемен". А сейчас – ощущение бессмысленно прожитых десяти лет и тупика. От всего этого невозможно отделить ни фильм, ни каждого из нас.

Фильм многажды останавливался из-за отсутствия денег. Сколько времени шла работа?
Два с половиной года. Хотя сами съемки шли в ускоренном режиме. Деньги компании "Мост" были предоставлены ввовремя. А деньги Пушкинского юбилейного комитета хронически заддерживались. Периодически менялись премьер-министры, обещания не выполнялись, картина консервировалась. С приходом Примакова появились обещания, но не деньги. Но вот – сняли наконец.

По внутреннему ощущению – получилось? Вы сделали то, что хотели?
Не совсем. Давала себя знать спешка – приходилось снимать по три эпизода в день. Хотелось внести совершенно новую фактуру – степи, простор. Мы ведь снимали там, где все реально происходило! Снимали потомков тех, кто участвовал в бунте. Люди там не изменились, они с таким азартом принимали участие в съемках, словно и впрямь участвовали в восстании. Чувство кровавой игры оказалось им очень близко: уезжая со съемок прямо в наших костюмах, они продолжали выяснять отношения – гусары с казаками, башкиры с татарами… Не изменилось и пространство вокруг, осталось нетронутым. У нас не было возможности снимать летом, сняли зиму и осень. И получилась страна, где лета не бывает.