Хелен Миррен рассказала о своих знаменитых ролях

Cледить за вашей работой невероятно интересно: вы просто выходите на съемочную площадку и превращаетесь в своего персонажа.

Мне нравится играть простых, ясных героев. Они не обязательно должны быть простыми людьми, но даже в их сложности может быть ясность. Например, «персонаж-алкоголик» или «печальный персонаж». Эти простые темы прекрасны. С возрастом я больше стремлюсь к простоте, я не стараюсь вложить в сцену сразу все. Сложность проявляется сама собой. А в голове лучше держать предельно простые идеи относительно каждой сцены.

Выбирая сценарии, вы ищете именно такие прямолинейные роли, позволяющие сразу же войти в образ?

Совершенно верно. А если таковых нет, я стараюсь создать их, что не так уж легко. Сразу же появляется множество вопросов, например: где будут съемки? Сколько мне заплатят? Кто режиссер? И что это вообще за фильм? Вечный вопрос: «А не предлагают ли мне прекрасную роль в дерьмовом фильме?» Или наоборот… В общем, выбрать всегда непросто.

И как вы делаете выбор между прекрасной ролью, чудесным местом съемок и великим режиссером?

Здесь нет никаких правил. Иногда на решение влияет только что законченная работа или то, где сейчас мой муж, режиссер Тэйлор Хэкфорд, и долго ли мы с ним не виделись.

У вас возникало желание сняться в ролях, совсем не похожих на вашу Королеву?

Да. Для меня это было полезно. Очень долго я была полицейским детективом, потом была Королевой. Но надо двигаться вперед. Я не знаю, кем стану в следующий раз, но, к счастью, у людей короткая память. Пяти лет обычно хватает, чтобы они забыли почти все, что ты делала раньше.

Вы сыграли обеих Елизавет – Первую и Вторую, королеву Шарлотту в «Безумии короля Георга» и последнюю жену императора Калигулы. Похоже, вас тянет к особам королевской крови.

(Поднимает бровь) Нет, меня не тянет к особам королевской крови. Я сыграла немало королев, но, мне кажется, большинству актрис доводится играть королев. По крайней мере, большинству актрис моего возраста — не меньше четырех-пяти. Шекспир, знаете ли, и все такое прочее.

То что вам предлагают сыграть королеву, означает, что в вашей карьере наступил новый этап?

(Бровь поднимается еще выше) Ну, не знаю. Вряд ли… Хотя актеров действительно подбирают по типажу. Я уже говорила, что очень долго играла женщину-детектива, так что несколько лет тому назад вы задали бы мне тот же самый вопрос насчет полицейских. Я, например, играла убийцу-профессионалку, и сейчас собираюсь сыграть еще одну такую же роль, так что меня, наверное, тянет к киллерам. А еще я играла хозяйку борделя и уличную девку – вероятно, меня тянет к удалившимся от дел шлюхам.

Можно смело утверждать, что ваша Софья Андреевна, неукротимая жена Толстого в «Последнем воскресении», – не королева и не киллер, не детектив и не шлюха. Это очень личная роль.

Вы правы. Мир семьи Толстого был очень похож на тот, из которого вышли мои прадед и прабабушка. Когда я смотрю на фотографии моих предков и Толстых, я вижу, что они принадлежали к одному и тому же социальному слою общества, и это меня по-своему трогает. Но я не хотела бы здесь преувеличивать – в какой-то мере моя мама, происходившая из лондонской рабочей семьи, была по характеру намного ближе к Софье Толстой, чем мой русский отец. Он был человеком бесстрастным… ну, не то чтобы бесстрастным, но, скажем так, достаточно закрытым. В отличие от Софьи.

Действие фильма происходит в 1910 году, но она кажется на редкость современной женщиной…

Да, но в то же время общество связывает ее по рукам и ногам. Когда Толстой умер, она была полна решимости найти хоть какие-то средства для существования семьи, поскольку у нее не было никаких прав. И это женщина, которая пять раз от руки переписала «Войну и мир»! А потом ее вдруг просто отстранили от всех дел. Не думаю, что сейчас в такой ситуации может произойти что-либо подобное.

В фильме очень ярко показано, как сильно Толстой нуждался в ней.

В самую точку. Когда он умирал на железнодорожной станции, он то и дело спрашивал о ней, звал ее, а ее к нему не пускали. Она хотела быть с ним, и он хотел ее видеть, но их не допускали друг к другу. Я думаю, в книге и фильме все показано довольно близко к тому, как было на самом деле.

Правда ли, что вы ездили в Россию и были в имении своего деда?

Ездила. Еще до фильма, так что это не было подготовкой к роли, мы просто поехали туда с сестрой. Имение купил один молодой человек. Само собой, после революции все отдали местной коммуне. К несчастью, через имение сначала прошел Наполеон, а потом Гитлер. Его дважды разрушили до основания. Ничего не осталось. Дома нет, только несколько камней, где, видимо, был фундамент. Памятник моему прапрадеду, который был помещиком, свалили, он служил местом свиданий для влюбленных. Ктото пытался его украсть, но памятник был мраморный, тяжелый, и они его бросили. На нем было высечено имя моего прапрадеда. Все было заброшено, на земле не работали, наверное, с войны.

А владелец знал, кто вы такая?

Да, знал. Он нервничал и зачем-то приехал с охраной. Он даже любезно предложил нам участки земли для постройки наших домов. Он был очень мил и прекрасно осведомлен о том, кто мы такие. Когда мы приехали, он сказал: «Добро пожаловать на мою землю», а я ему тоже говорю: «Добро пожаловать на мою землю». Он, похоже, решил, что мы собираемся там вторую революцию устроить и отнять у него нашу землю. А что, все может случиться…

Вы чувствуете себя русской?

Не знаю. Это просто семейное. Сложно раскапывать свое прошлое. Но я очень похожа на отца.

Не тянет на снег и муки совести?

(Смеется) Еще как! Очень тянет к снегу. И к муками совести, само собой. И к водке. У нас с сестрой бывают «русские моменты», как мы их называем. Да, и я просто без ума от восточноевропейской кухни. Не понимаю людей, которые приезжают из Польши и жалуются на еду. Я ее просто обожаю.

В свое время вы весьма громогласно поддерживали лейбористов. Все еще интересуетесь политикой?

Я и сейчас за ней слежу, но не сказала бы, что я так уж политизирована. И, честно говоря, никогда таковой не была. У меня от всего этого голова кругом идет. Чем старше становишься, тем больше видишь кругом увядшие политические идеалы своей юности. Я очень уважаю тех, кто по-прежнему политизирован, хотя все их идеи полетели к чертовой матери. Не знаю… Я больше думаю о том, что происходит вне политики, – в основном об искусстве. Как ни странно, искусство более правдиво.

Правда ли, что до того, как стать актрисой, вы хотели быть учительницей?

Нет. Я училась на педагога, но вот быть им никогда не хотела. Другое образование мне просто было не по карману, да и родители этого хотели. Когда я закончила школу, мне предложили стипендию в педагогическом, вот я туда и пошла.

Но вы знали, что хотите стать актрисой?

Да, знала. Безо всяких сомнений.

И каково это было?

Я знала, что смогу. Я знала, что мне нравилось в этом воображаемом мире. Кумиров у меня не было, я росла без телевизора и не ходила в кино. Не читала журналов о звездах. Актерская игра для меня никогда не была способом стать богатой и знаменитой. Я просто ушла из своего прежнего мира в другой, который оказался куда более волнующим и захватывающим.

Как назывался первый фильм, который повлиял на вас?

Первой картиной, которая меня заинтересовала, было «Приключение» Микеланджело Антониони. До этого я никогда не видела европейского кино. Конечно, я и до того пересмотрела немало разных фильмов, но этот меня просто потряс. Моника Витти была просто сногсшибательна. Да она и сейчас такая же – богиня!

Свою первую значительную роль вы сыграли в «Совершеннолетии», одном из последних фильмов Майкла Пауэлла. Неплохое начало!

Да, но это был поздний Майкл Пауэлл. Вряд ли этот фильм можно назвать шедевром. Да я в то время и понятия не имела о том, что снимаюсь у живого классика английского кинематографа. Я была довольно невежественна…

Не врут легенды по поводу полного безумия, царившего на съемках «Калигулы»?

Не врут. «Калигула» был стопроцентным безумием, просто полный привет. Это был Рим семидесятых: на каждом шагу героин и прочая дрянь. В то же время было здорово, будто расслабляешься под маркой кислоты. Но продюсеры были насквозь коррумпированы. Я слышала, что в Риме полно бедных, и девушки получали свои роли через постель. Много всяких гадостей происходило. Но Тинто Брасса я обожала. Он обычно снимал четырьмя камерами, стоявшими в ряд: одна – для крупных планов, другая – для дальних, третья – для декораций и пейзажей, а четвертой снимался сам эпизод. Я никогда не знала, какой из них меня снимают в данный момент. Самое смешное, что Роберт Олтман (на съемках «Госфорд парка») работал точно так же.

У «Экскалибура» сейчас, похоже, что-то вроде второй молодости…

О, да у него всегда вторая молодость. Фильм до сих пор прекрасно смотрится. При том, что эффекты в нем еще из до-цифровой эпохи.

Сниматься в нем было действительно настолько весело, насколько это выглядит?

О Боже, ну конечно! Это было просто изумительно. У Джона Бурмана, режиссера, была я, ни хрена не знающая о кино и о том, как его снимают. У него были Гэбриел Бирн, который ничего не знал, Лайам Нисон, который тоже ничего не знал… Сплошные неучи! Выстраивание кадра, движение по меткам – для нас все это было просто китайской грамотой. Не сомневаюсь, что мы его с ума сводили. Но в то же время наша команда была самой веселой. Джон – настоящий мастер своего дела. Я словно жила в том мире. Все было просто восхитительно – Камелот, рыцари Круглого стола… Обожаю!

Еще один фильм, который со временем становится все лучше, – «Долгая Страстная пятница».

Благодаря прекрасному сценарию. Как говорится, он сам в кадр просится. Но над моим персонажем, Викторией, пришлось поработать. Я порядком доставала режиссера Джона Маккензи, потому что роль была слишком схематичной. К счастью, Боб Хоскинс меня во всем поддерживал, просто невероятно. Я рада, что развела тогда эту суету, – в итоге фильм получился более выразительным.

Недавно вы снялись в «Буре», где сыграли Просперо…

Просперу! У Джули Тэймор (режиссер «Тита – правителя Рима» – EMPIRE). Кажется, женщина еще никогда не играла эту роль. Здесь кто-то наверняка скажет: «Ну как же, играла!», но мне об этом ничего не известно. По-моему, превращение прошло просто замечательно. Мы с Джули встретились на приеме Гильдии режиссеров в Америке. Только что вышла на экраны «Королева», и она мне сказала что-то вроде: «Ох, как бы мне хотелось для вас поработать, Ваше величество!» Я ответила: «Ох, а уж мне-то как хотелось бы поработать с вами!» «Отлично, – говорит она, – а что вы хотите сыграть?» У меня от неожиданности все из головы повылетало, и тут я вспомнила, как где-то за год до этого смотрела «Бурю» и все время думала: «Просперо вполне мог бы быть женщиной, в пьесе даже менять почти ничего не придется». Она может быть ведьмой. По-моему, получится отлично. Так я ей и сказала. «С удовольствием взялась бы!» – отвечает Джули. Но у ме ня и в мыслях не было, что речь идет о кино, я-то имела в виду театр! А через год или полтора звонок: «Ну что, вы готовы? Я нашла деньги…»

Так это была ваша идея?

Наверное, можно сказать и так. Мы волшебно провели время. Съемки были на Гавайях.

В фильме, кажется, занят еще и Рассел Брэнд?

Да, он играет Тринкуло. Такой лапочка! А еще Альфред Молина в роли Стефано. Тоже блестящий актер.

Вам нравятся роли побрутальнее, как, например, в «Сокровище нации»?

О, да! Это же так весело! Я как раз начинаю работать над чем-то подобным вместе с Брюсом Уиллисом (триллер о наемных убийцах «Красное» – EMPIRE). Я от него с ума схожу, просто фантастический актер! Я видела, как блестяще он может играть в маленьких фильмах, и надеюсь, что с возрастом в этом отношении он станет еще лучше.

К вопросу о звездах-партнерах, как вам работалось с Расселом Кроу?

(Улыбается) Его заработанная тяжким трудом репутация мне известна. Но он очень хорош. Весьма своеобразная кинозвезда. Было очень приятно смотреть, как он работает. К тому же он оказался очень милым. Рассел мне очень нравится.

А еще вы только что закончили работу с собственным мужем – в первый раз.

Да, фильм называется «Ранчо Любви», действие происходит в невадском борделе в 70-е годы. Я играю мадам, хозяйку.

И как вам это понравилось?

Работать с Тэйлором? Было нелегко. С моим мужем, когда он в рабочем режиме, ладить непросто. Когда он орет, я тоже расстраиваюсь, мы ведь с ним эмоционально связаны. А я потом отчаянно пытаюсь сгладить острые углы. Но все же он подарил мне замечательную роль.

На данном этапе вашей карьеры у вас еще есть цели, которых вы хотели бы достичь?

Что-то они постепенно кончаются… Елизавета – это, конечно, всем ролям роль. Это не просто «вошел в кадр – вышел из кадра». Съемки были невероятно напряженными, я только и думала: «Вау!»

Что изменилось в вашей жизни после того, как вы стали Дамой-Командором Ордена Британской империи?

Честно? Ровным счетом ничего. Когда упоминают о титуле, я и сейчас не сразу понимаю, что речь идет обо мне. Но мне жаль, что до этого не дожили мои родители. Во многом эта награда для них. А у меня в голове все это до сих пор не укладывается.

Как проходила церемония?

Просто великолепно. Я была тронута до глубины души. Ордена вручал принц Чарльз. Награду получали двести человек – за благотворительность, за мужество, за другие заслуги. Все волновались, это же был большой день, мы вспоминаем его с гордостью. Люди были самые разные – одна дама основала в Шеффилде дом для женщин, пострадавших от домашнего насилия, другая посвятила всю жизнь наблюдению за птицами в Сассексе… Удивительная, разношерстная компания людей, каждый из которых внес какой-то вклад в жизнь Британии. Я думаю, лет пятьдесят тому назад все было иначе… Даже двадцать лет назад.

Вы чувствовали себя патриоткой?

Не то чтобы патриоткой… Просто яснее понимаешь, что любишь свою страну, ее культуру.

А не обвинила бы вас молодая Хелен Миррен в конформизме, в том, что вы продались? Ведь в 1974 году в своем интервью вы говорили, что не можете себя представить в роли «театральной гранд-дамы».

Действительно, ощущаешь себя частью истеблишмента. Но ведь там награждали и людей, не имевших к нему никакого отношения. Не бизнесменов или там полицейских чиновников – самых обычных людей. Мне это не показалось конформизмом, напротив – гордилась тем, что оказалась среди них. Это для меня самой стало неожиданностью. Я боялась, что буду сидеть и думать: «Боже мой, ну что я здесь делаю?» Но все было совсем по-другому.

Титулованные актрисы когда-нибудь собираются вместе? Существует ли тайное общество киношных дворянок?

Нет, что вы. Хотя мы как-то собирались на благотворительном мероприятии. Нас там было пятеро: Мэгги Смит, леди Джуди, Айлин Эткинс, я и Джоан Плаурайт. И мы читали какой-то дурацкий рэп. Было так неловко! За кулисами мы наперебой возмущались: «Да что мы вообще здесь делаем! В жизни подобной чепухой не занимались!» Но в глубине души я была в полном восторге от того, что стою на сцене с такими людьми.

Что-что, вы читали рэп?

Это был шуточный рэп о том, каково это – быть дамой. Сами понимаете, благотворительная акция… Это все дочка Джоан Плаурайт придумала.

И последний вопрос: что бы подумала молодая Хелен Миррен, увидев вас нынешнюю?

Ну, наверное… Вы понимаете… Как бы это получше выразиться? Я была бы сильно удивлена, что дотянула до такого возраста. В начале карьеры, когда ты еще молода, мечтаешь о том, чтобы работать как можно дольше, но обстоятельства против тебя. Сами понимаете – от судьбы не уйдешь, и кто знает, когда все это закончится? Я знаю очень, очень многих великих актрис, которые сейчас просто вне профессии. И я считаю, что мне повезло.