Реальная любовь

Мэтт Дэймон бежит. Знакомое, в принципе, зрелище, но тут происходит нечто странное. Он со всех ног выбегает из грязной ванной через дверь и оказывается на залитом солнцем стадионе Нью-Янки в Бронксе. Подозрительнее всего то, что ванна эта находится (ну, или будет находиться, когда выйдет фильм) на Пятой Авеню, километрах в десяти к югу отсюда. Для сегодняшних съемок ее поставили на краю священного бейсбольного поля, куда имеют доступ только актеры, режиссер и оператор. Еще одна дверь – и он оказывается возле Статуи Свободы.

В контексте беговых предпочтений Дэймона необычно также и то, что вместе с ним бежит ошеломленная Эмили Блант – в легком платье и на высоких каблуках. Также Джейсон Борн никогда не носил шляп. Совсем, однако, не увидительно то, что это – сюжет Филипа Киндреда Дика, что подразумевает бесконечный ассортимент странностей. Идут съемки адаптации его рассказа 1954 года «Команда корректировки», основательно подкорректированного сценаристом и режиссером Джорджем Нолфи. Несмотря на прекрасное декабрьское утро в Нью-Йорке и сияющие лица модных звезд Дэймона и Блант, что-то здесь нечисто.

«Я не стал бы называть это научной фантастикой…» – говорит Нолфи – высокий мужчина с тихим голосом, вежливый и несколько отстраненный; не похоже, чтобы он часто улыбался.

«Я бы сказал, что тут есть фантастический оттенок, который фильму придает такой “филипдиковский” поворот посреди всего этого».

«Даже исходный рассказ – это на самом деле не научная фантастика, – говорит Дэймон, который одновременно “дает пять” членам съмочной группы, пишет смски близким и слушает наши вопросы между дублями. – А когда Джордж в центре повествования разместил любовную линию, настрой полностью изменился. Здесь берутся элементы сюжета Филипа К. Дика и соединяются с классической лавстори. Вот в чем эксперимент».

«Хм, я бы сказала, что это современная история любви с экзистенциальным научнофантастическим подсюжетом, – Блант, которая с видимым удовольствием сняла каблуки, кажется, довольна своим определением. – Понятия не имею, что это за жанр. По всей видимости, я его только что придумала».

Сегодня, когда с его смерти прошло 28 лет, мы опре- деленно успели узнать Дика. «Бегущий по лезвию», «Вспомнить все», «Особое мнение» и так далее – эти фильмы открыли для нас лабиринты его разума, обнаружив раковую опухоль будущего, в котором разбухли промышленные районы, технологический прогресс принес риск уничтожения и, кроме всего прочего, реальность, возможно, оказалась просто дымовой завесой, нагнетаемой корпорациями подозрительных незнакомцев. Параноидальное раздолье.

Тут, в определенном смысле, на сцену и выходит «Команда корректировки». Это один из его ранних рассказов, написанный еще до публикации первого романа «Солнечная лотерея» в 1955 году, но так же основательно пропитанный диковским конспирологическим духом: из-за ничтожной бюрократической ошибки обычный городской житель узнает, что Судьба – это на самом деле тайная организация, перед которой стоит задача «корректировать» вселенную согласно предписаниям. Нетрудно догадаться, что от такого открытия его мозг слегка закипает.

«Представьте, что вы берете эту идею и воплощаете ее в максимально реалистичном антураже, – говорит Нолфи, который впервые подступался к этому рассказу семь лет назад, захваченный необычной центральной идеей. – Представьте, что Судьба – это не просто абстрактная сущность, а группа людей, этакое “бюро” (в оригинале фильм называется “The Adjustment Bureau” – “Бюро корректировки” – EMPIRE). Вот в чем суть этого фильма».

Он взял диковскую паранойю – а к концу своей беспокойной жизни писатель был абсолютно уверен, что люди в темных плащах скоро постучат в его дверь, – и использовал ее как «сложный лейтмотив». Так, в современном Нью-Йорке успешный сенатор Дэвид Норрис (Дэймон) случайно сталкивается с балериной Элайзой Селлас, которая убеждает его выдвинуть свою кандидатуру на выборах. Но когда он снова встречается с ней – чем угрожает своей политической карьере, – должно вмешаться Бюро корректировки. Нолфи твердо уверен, что его фильм не является «диковским» в том смысле, в котором таковыми были прошлые экранизации, унаследовавшие научнофантастические посылы первоисточника, будь то антиутопическое хитросплетение «Бегущего по лезвию» или мрачное техноморализаторство «Особого мнения».

«Здесь нет этого напряжения, – говорит он. – Но я не думаю, что его идеи можно излагать только одним тоном».

Идея «Меняющих реальность» скорее ближе к «Шоу Трумана», сценаристы которого, кстати, вдохновлялись романом Дика «Распалась связь времен»; идея в том, что в мире, красивом, как на открытке, солнечный свет – это постановочное освещение. Только вместо тайных манипуляций телевизионщиков – безупречно одетые тайные агенты, которые следят за тем, чтобы все шло согласно генеральному плану. Они – это Судьба, Рок или Длань Божья. Как если бы та пресловутая китайская бабочка из теории хаоса была бы на самом деле Теренсом Стэмпом.

«Служащему, который меня ведет, или моему ангелу хранителю, по сути становится меня жалко, – объясняет Дэймон. В фильме этого чиновника из Бюро играет Энтони Мэки из “Повелителя бури”; в рассказе в роли рассеянного работника выступает домашний пес. – Он видит, как сильно я люблю эту женщину, и хочет мне счастья, поэтому посвящает меня в некоторые из своих профессиональных тайн».

В результате позволив ему бежать от самой Судьбы. Стало быть, по меньшей мере можно считать этот фильм сверхъестественным?

«Сверхъестественный – не совсем удачный термин, – возражает Нолфи, осознающий трудности, связанные с преподнесением своего первого фильма. – Если честно, фильму, который сложно классифицировать, эта сложность только на пользу. Мне гораздо приятнее, когда что-то не умещается в рамки, как, например, “Красота по-американски” – и не драма, и не комедия».

До этого Нолфи работал сценаристом: адаптация романа Майкла Крайтона «В ловушке времени», «12 друзей Оушена», рутинная редактура сценариев второго и третьего «Борнов». Недовольный тем, какой обработке подвергался его материал в чужих руках, он захотел стать самому себе хозяином. Для этого материал нужно было принести на студию.

«Если хотите снимать это, – пересказывает Нолфи свое небезуспешное предложение студии Universal, – то вы должны поручить постановку мне». Его дружба с Мэттом Дэймоном тут тоже явно не помешала. Может быть, проект и начал развиваться еще до их знакомства, но Нолфи признается, что Дэймон был его первой кандидатурой на роль Норриса. Он может быть умным. Он может быть заурядным. Он может бегать. «Вы должны поверить, что этот парень пришел ниоткуда, но в один день может стать президентом».

У Дэймона, такого симпатичного и близкого зрителю, явно хватает мозгов, чтобы перехитрить судьбу. И именно тот факт, что Дэймон готов был принять риск сотрудничества с режиссеромдебютантом, дал фильму зеленый свет. Со всем этим философским урбанистическим искривлением реальности, возможно, этот фильм ближе к тону, заданному школой Джонза-Кауфмана-Гондри, где научная фантастика – это и искусство, и комедия, и ньюйоркское инди. В «Вечном сиянии чистого разума», например, в паутине сюжета различимы вполне «диковские» узоры.

«Да, Гондри удалось добиться этого волшебства, но мы снимаем в иной тональности, – спорит Нолфи. – Я считаю “Вечное сияние…” ох…ным фильмом, но все же он очень мрачный».

Тем не менее, стиль здесь очень важен. Как и политический уклон. Пусть действие у Нолфи происходит в современном мире, но самому Бюро он придает некий вневременной оттенок. Дик писал свой рассказ в разгар маккартизма: «На пике лихорадочной напряженности Холодной войны, – говорит о нем фантаст Норман Спинрад, – Дик был писателем, глубоко озабоченным политикой». Голливуд Дика кишел информаторами, людьми в безупречных костюмах, которые могли появиться у тебя на пороге, чтобы изменить твое положение в обществе, похоронить твою карьеру или даже просто заставить тебя исчезнуть. Как тут не быть параноиком.

Нолфи не чужда эта эстетика: его Бюро корректировки, не лишенное ФБР-овского шика, сочетает в себе корпоративные стили 50-х и 60-х годов. Определенное влияние оказал сверхстильный сериал «Безумцы», в немалой степени потому, что Джон Слэттери – скользкий и влиятельный Роджер Стерлинг из сериала – играет в фильме роль агента, а нашумевший в 60-x Теренс Стэмп – роль главы Бюро. Они великолепно смотрятся в шляпах и олицетворяют даже не злодеев, а, скорее, угрозу неповоротливой бюрократической машины, которая ради блага человечества готова разлучить влюбленных. Норрис здесь нечто вроде обама-подобного маяка либеральной надежды – конечно же, это важнее, чем настоящая любовь, разве нет?

Сообщение внутри Бюро ведется с помощью «дверей», расположенных по всему Нью-Йорку (а также Америке и всему миру). Все места действия представляют собой реальные районы Большого Яблока, но между ними существуют «магические» порталы. Именно через эти порталы Дэймон и Блант бегут от Бюро, но чтобы воспользоваться ими, нужен ключ – шляпа. Отсюда и особенность наряда Дэймона. Нолфи даже и не думал о том, чтобы снимать где-то еще.

По его словам, Нью-Йорк воспринимается как столица мира: «Я хотел снимать с эпическим размахом – мы ведь говорим о парне, который, возможно, станет великим человеком. И он борется с самым серьезным антагонистом, которого только можно представить. Вряд ли получилось бы снять такое в Акроне, штат Огайо». Что ж, справедливое замечение. Стадион Нью-Янки выглядит шикарно, а через остальные части города фильм проведет нас почти в борновском стиле.

«Тут так много мест действия, – восхищается Дэймон, которому в принципе не удается посидеть на месте. – В два или три раза больше, чем обычно…»

Особенно важна текстура города. Слой архитектуры «старой школы», пласты арт-деко и неоготики, соседствующие с врезками современных стеклянных построек, – это стоило показать. Штабквартира Бюро, которую толком так и не удается увидеть, собрана из пяти различных мест, включая то грандиозное здание из «Охотников за привидениями» – публичную библиотеку.

«Персонажи перемещаются по городу, и вы видите Нью-Йорк с разных точек зрения», – говорит Нолфи, вдохновленный Вуди Алленом, как и его бывшие боссы Содерберг и Гринграсс.

Эмили Блант не скрывает того факта, что она не знакома с творчеством Дика. Она в смущении скрывает лицо в ладонях и признает свой провал. Она даже не видела «Бегущего по лезвию». «Это преступление, я знаю. Меня следовало бы уволить. И не читала тоже…» Несмотря на то что в ее киноэрудиции наблюдаются прорехи величиной с Ридли Скотта, она, тем не менее, демонстрирует отличное понимание проблем, поднятых Диком: «Посмотрите на свою жизнь, на все эти случайные встречи с людьми, без которых вы потом не можете жить. Это пугает.

Фильм рассказывает об этом экзистенциальном пузыре, в котором мы все живем, и показывает, как он лопается». Никто не упускает случая заметить, что в глубине своей фильм является романтическим. Дэвид Норрис готов сразиться с Судьбой только ради любимой женщины, британской балерины, чья карьера в свою очередь будет разрушена, если он нарушит правила.

«Случай и свободная воля – это разные вещи, – заключает Дэймон. – Мы можем выбирать. Можем бросить вызов судьбе». И это требует беготни. «Ах да, бегать, – своей улыбкой он, кажется, хочет сказать, что в чем-то судьба всегда настигнет актера. – Тут сцены бега не такие, как в “Борне”, и это хорошо. Но бегать снова приходится много».

«Мэтт дал мне хороший совет, – гордо рассказывает Блант. – Сказал: “Не забывай смотреть отснятые материалы. А то бывает, что ты бежишь совершенно по-дурацки и даже не подозреваешь об этом”. Я вот на бегу махала руками, как курица. Слава богу, я это заметила. И еще мне приходится носить идиотские сандалии, – она показывает свою обувь, которой явно далеко до Nike. – Я едва поспеваю. Пару раз было такое, что меня чуть не силком тащили по Шестой авеню».

«Несгибаемые туфли Manolo с Шестой Авеню» – вполне в духе диковских названий …

Есть ли чтото такое, чего Эмили Блант не может сделать?

«Серьезно, я никогда в своей жизни этим не занималась», – рассказывает Эмили Блант. Она не шутит – ни одной розовой пачки, ни одного па за всю жизнь. «Четыре гребаных месяца я проходила курс, который занес меня далеко за пределы простого дискомфорта. У меня теперь икры из железа», – демонстрирует она результаты тренировок. Спросите у Натали Портман: балет – это убийство. Выбирая актрису на главную женскую роль в «Меняющих реальность», режиссер Джордж Нолфи был уверен, что это должна быть профессиональная танцовщица с актерскими навыками.

«Мне так и не удалось никого найти, – объясняет он, – а потом Эмили, которая вообще не танцовщица, показала себя на прослушивании просто потрясающе».

В фильме нет никаких трюков с камерой, компьютерной графики или дублеров. Изнурительная работа позволила ей влезть в шкуру персонажа: «Это физическое стремление к совершенству, знакомое всем танцорам». А потом появляется Натали Портман во взрывающей мозг балетной драме «Черный лебедь», с телом атлета, балансирующая на пуантах так, словно ей это дано с рождения, нежась в лучах славы. Должно быть, Эмили это расстроило?

«Расстроило? Да нет, – говорит прозаичная Блант. – У меня просто паническая атака случилась при просмотре. Натали сработала бесподобно – жутко и хорошо».

Правда, здесь мы имеем дело не с безумным фильмом про балет. Это безумная научнофантастическая лав-стори. Элиза в исполнении Блант заставляет сенатора Мэтта Дэймона пойти против самой Судьбы.

«Она так хорошо выписана, – радуется Блант. – Это не просто реакционная роль – она непредсказуема. Она вдохновляет его мыслить нешаблонно».

27-летняя уроженка Лондона, Блант начала зарабатывать себе на жизнь актерством перед окончанием школы. Отличившись в британской драме «Мое лето любви», она вскоре начала заявлять о себе в Голливуде: стервозная и хрупкая в «Дьявол носит Prada», обжигающая в «Войне Чарли Уилсона», аристократичная в отчаянном «Человеке-волке».

«Мне помогло, что я пошла в этот бизнес без острой необходимости стать успешной», – признается она. 

Несмотря на это, она выработала вкус к хорошим режиссерам. Принцип, взятый ею на вооружение после работы с Лассе Хальстремом над адаптацией «Рыбалки в пустыне»: «Десять недель того, как нужно снимать фильмы». То же можно сказать и про 24 часа работы над «Маппетами». «Один из лучших дней в моей карьере! Больше ничего не могу вам сказать, иначе Джейсон Сигел меня убьет». Затем будет «Петля времени» от режиссера «Кирпича» Райана Джонсона. «Постапокалипсис, спустя 40 или 50 лет от настоящего времени, очень мрачная история». Она смеется. «Никаких танцев!»