Все умрут, а я останусь: рецензия на второй сезон сериала «Жизнь после смерти»

Терапия в кино и сериалах — новый тренд. О своих страхах и проблемах начали рассказывать и римские папы с внешностью Джуда Лоу, и ведущие детских передач со знакомой улыбкой Джима Керри. На каждом углу признания, откровения и, что важнее, попытки воспользоваться доверчивостью чувствительного зрителя, показать ему, что его уникальный травматический опыт имеет пути решения — стоит лишь учиться урокам экранных персонажей, разделить с ними свою боль. О действенности такой диванной терапии рассуждать мы, конечно, не будем, но факт есть факт: терапевтических историй о выходе из личностного кризиса становится всё больше. Вот, например, год назад на Netflix вышел авторский сериал Рики Джервэйса «Жизнь после смерти». Там журналист бесплатной провинциальной газеты пытался смириться с гибелью жены и, чтобы смягчить падение, начал говорить всем обидную едкую правду. История вполне себе в рамках той самой терапии: через тернии к звёздам, через принятие болезни — к её лечению.

Хотя у персонажа Джервэйса это лечение затянулось. В первом сезоне он поносил и главного редактора газеты — своего шурина, и глупых коллег, да и попавшиеся под руку прохожие получали сполна. Вытерпеть его могли только три человека: отец с деменцией, медсестра в доме престарелых (с ней у героя мог закрутиться роман) и женщина на кладбище, которая каждый день приходила посидеть рядом с могилой мужа. В продолжении на первый взгляд изменилось не так уж и много: алкоголик Тони, может, добрее и стал, но иронически относиться ко всему происходящему не прекратил.

Второй сезон — своего рода следующий шаг терапии, принятие проблемы. Теперь Тони безуспешно ходит на йогу, пока не обматерит здешнего вечно шмыгающего тренера, встречается с героями очередных репортажей и пробует относиться с пониманием к их историям, а также налаживает жизнь отчаявшегося, почти разведённого шурина и бомжеватого вида почтальона, который бесцеремонно просит помыться в его доме. Токсичности в «Жизни после смерти» стало меньше. Протагонист по-прежнему видит всю комичность провинциального быта, но учится держать язык за зубами и даже помогать советами тем, кого искренне ненавидит.

По-прежнему минималистичный в плане формы, в чём-то даже театральный, лишённый привычной киношной выразительности, сериал Джервэйса начинает позволять себе пускай и содержательные, но всё-таки излишки. Раньше центром всей истории был дерзкий циничный Тони. Сейчас — не совсем. Понемногу борясь со своей душевной травмой, он начинает замечать проблемы других людей. Безумная кошатница, называющая зверей в честь погибших родственников; столетняя старушка, грезящая о смерти; толстый неопрятный мужик, несколько лет путавший отсек для собачьего дерьма с почтовым ящиком, — жизнь английских провинциалов лишена смысла, но наполнена трагичными историями.

Сеттинг, который создаёт второй сезон «Жизни после смерти», не особо уникальный. Небольшой городок на отшибе — своего рода сериальный вакуум, место, где каждый день это день сурка. Как и во всяком затянувшемся многосерийном проекте, изменения здесь лишь косметические. Люди уходят и приходят, обзаводятся семьями, находят друзей, но проблемы всегда остаются теми же. События закольцовываются и образуют круг из однообразных действий: поход к наглому эгоистичному психиатру, посещение дома престарелых, работа в газете, вечер перед ноутбуком, где собраны все воспоминания, которые не вернуть. Финальный жест Джервэйса (что в первом, что во втором сезоне) по отношению к своему герою прекрасен. Обитая в среде, которая сама вынуждает его выживать в одинаковых изуродованных буднях, в завершении сезона он делает небольшой, но важный сдвиг для преодоления травмы. Всё это, может быть, фикция, выдумка. Герои нереальные, и, по-хорошему, нам нужно забыть про них сразу после просмотра, но за Тони, который попал не просто в день сурка, а в многосезонный сериал от Netflix, где его скучные дни препарируются под линзой психоанализа, почему-то болеешь всеми силами.