Рецензия на фильм «Сайлент Хилл»

Удочеренная девочка, днем – прелесть, ночью – лунатик на грани помешательства (Жоделль Ферланд), доводит приемную маму (Рада Митчелл) до рокового визита в шахтерский город-призрак, чье название повторяла во сне. В тумане на въезде в город они по вине призрачного прохожего терпят аварию, чуть позже мама очухивается, но девочка пропала. Бежит искать, добегает в пустом городе до страшной пропасти, встречает городскую сумасшедшую (Дебора Кара Ангер), считающую девочку собственной родной дочерью, затем все-таки видит девочку, уводящую в темный подвал. В подвале вдруг слышна аварийная сирена, совсем темнеет, из углов лезут первые монстры, невинно убиенные младенцы с тлеющими головками. Рада Митчелл спасается от них, и на улице снова становится светло.

Но тут ее настигает женщина-полицейский (Лори Холден), чей мотоцикл в тумане тоже потерпел аварию. Полисменша с чего-то уверена, что Рада Митчелл сама замучила ребенка, и надевает ей наручники. Начинается второй круг поисков с очередной сиреной и нашествием монстров из подземного ада. Тем временем приемный папа (Шон Бин), физически-психически здоровый и ранее предлагавший сдать ребенка в дурдом, добирается до Сайлент Хилла безаварийно. На въезде в город его задерживает полицейский наряд, обнаруживший брошенные мотоцикл и джип, и папа вместе с шерифом (Ким Коутс) тоже идет искать. У них все реально: шахты рвануло тридцать лет назад, и под землей до сих пор пожар, а на воздухе – вредные испарения. Но к середине понятно, что не найдут они ничего и уже никогда.

Все это – еще не сюжет, а лишь описание уровней, на которых он существует, так как режиссер Кристоф Ган нашел точку отсчета. Он учел, что есть уровни ада, по которым бродит игрок в "Сайлент Хилл", есть сами игроки, все они разные, а есть реальность, в которой они находятся, если скосить глаза от монитора. Состояние "три в одном" Кристоф Ган воплотил на экране в виде мира детских монстров, мира материнской паники и мира мужского рационализма. Пришлось только дать в руки публике соединительную нить, чтобы она с начала до конца ее разматывала. Самое интересное, насколько это оказалось просто. Лишь очеловечить мотивацию игры, не тупо бороться с монстрами, проходя с первого на девятый или 666-й круг адских разборок, а разобраться по понятиям, культурненько, превратив классовую борьбу в драму личной мести. Драма тут же переводит стрелки на собственное состояние.

Каждому из нас с детства есть, за что мстить, и у Кристофа Гана развязаны руки. Он взял общий случай, в "Сайлент Хилле" ключевая фраза: "Когда тебя так долго мучают, страх и боль становятся ненавистью. А ненависть меняет мир". Отсюда – все "возможные миры". Но "так долго мучить" можно лишь с чувством выполненного долга, с верой в догму как в руководство к действию, что в истории человечества имеет облик религиозного фанатизма. Отсюда – масса человеческих подробностей с сектантами и Апокалипсисом. Надо покопаться, чтобы все подробно сошлось с мамой, папой и тремя разными ипостасями дочки. Прохождение уровней только усугубляет сложности подоплеки. Так или иначе, месть за тупость работает, как часы, и как нельзя лучше объединяет внутренний ад, внешний дурдом и реальность за воротами дурдома. Ты ни на минуту не перестаешь быть и там, и там, и там.

Глобализация неотвратимости – это и есть сюжет "Сайлент Хилла", на котором садисты получат не меньшую дозу ужастика, чем в "Рассвете мертвецов" /Dawn of the Dead/ (2004), шизофреники – не меньше мистического тумана, чем в "Других" /Others, The/ (2001), а истерики – не меньше психодрамы, чем в "Пауке" /Spider/ (2002). Остальных психопатов посетит ощущение слабого сходства с прошлогодним "Изгоняющий дьявола: Начало" /Exorcist: The Beginning/ (2004), но при этом разумеется, что "человеческий" подход потребовал самостоятельности кино, преображения видеоряда Акиры Ямаоки, создателя игры. В "объединительном" сюжете принципиальны "реалистические" кадры, которыми все начинается и заканчивается и которые благодаря очень стильному пепельному туману "чистилища" для покойников плавно переходят в компьютерную графику "адских кругов". "Реальность" тоже актуально делится на "сегодняшнюю", глянцевую, и "прошлую", зернисто-пересвеченную.

Чтобы поход за самим собой стал неотвратим для каждого, в преображении надо учитывать не только иллюстрации Доре к Данте и Неизвестного – к Достоевскому (Ган упоминает французских сюрреалистов), но всю историю кино, в которой жанр "Ровно в полдень" /High Noon/ (1952) еще и визуально отличен от жанра "Уродов" /Freaks/ (1932) или "Инцидента в Окс-Боу" /Ox-Bow Incident, The/ (1943). Надо в мельчайших тонкостях учитывать, откуда что берется, чтобы тупо снимать всего лишь провинциальный шахтерский городок, но катакомбы в нем были масштаба Геенны Огненной, а в ее недрах случайно мелькал животик одного из полчища монстров-жучков, оказавшийся человеческим зародышем, так как глава секты ненавидит сам процесс зачатия. Публика будет запоминать монстров безруких и человекопаукообразных (Тоби Магуайр отдыхает) и спорить про мораль, но для создателей фильма важней, думается, другое.

История кино как портал, проводящий в любой из возможных миров благодаря сложившейся за сто лет четкой жанровой классификации. Эта классификация на сегодня – сама по себе артефакт, что и фиксирует "Сайлент Хилл", сыгравший ее стройно, как органную музыку. Простое чувство жанра помогает выжить между компьютером (внутренний мир) и кино (внешний мир) любому, желающему за ворота. И пусть эмоционально фильм на самом деле закрыт – чистая классификация всех оставляет неудовлетворенными, да и вообще он не без недостатков. Но сегодня уже артефакты обаятельнее, чем люди. Когда в круге первом Рада Митчелл долго бегает с криками "Помогите", прекрасно понимая, что людей рядом нет, глупость мешает идентификации, но частную глупость прощаешь за общую сознательность. Когда в церковном финале каждое слово – на вес золота, диалог жидковат: "Она вам лжет. – Нет, я не лгу. – Она вам лжет. – Нет, я не лгу", – но схематизм тоже прощаешь, так как все равно никуда от него не денешься.

А людям сегодня обаяния перепадает, лишь когда они не претендуют на место артефакта, не лезут его занять, но почитают за честь влипнуть, как мухи, в паутину контекста. Если посмотреть послужные списки создателей "Сайлент Хилла", фильм должен кончаться групповым снимком членов съемочной группы: продюсера Самуэля Хадиды, сценариста Роджера Эйвери, режиссера Кристофа Гана, оператора Дэна Лостена, художницы Кэрол Шпир, компьютерщика Патрика Татопулоса.