Дизайнерская гей-драма про одиночество: рецензия на фильм «Одинокий мужчина»

Лос-Анджелес, 1962 год. Профессору литературы, английскому экспату Джорджу Фальконеру пятьдесят два года. Восемь месяцев назад он потерял своего любовника Джона. Новый день может стать последним в его жизни. Между лекциями об Олдосе Хаксли и пьянством со старинной подругой он покупает пули. Колебания Джорджа от усилий жить по-прежнему к попытке не жить вовсе наблюдает режиссер-дебютант.

Один из самых успешных дизайнеров моды Том Форд дебютировал в кино экранизацией одноименного романа Кристофера Ишервуда – программного произведения гей-литературы. По Ишервуду, одиночество – категория экзистенциальная. Форд частично ретуширует этот смысл. В дизайнерском космосе фильма исполнителю главной роли Колину Ферту приходится конкурировать с изысканным ботинком и другими деталями, настойчиво отвлекающими внимание. Сдержанно героические усилия Ферта мало что добавляют к его достижениям в кино, зато актер становится предельным выражением перфекционизма самого Форда. Джордж не просто одинок, он внезапно одинок.

Из рутины жизни вдвоем он выпадает в хорошо забытый мир индивидуального существования, где законы моды и стиля не работают. Это неудобно, защитный слой нарушен, до героя начинает доходить сигнал о неблагополучии мира. Нарастить новую рутину мешает привязанность Джорджа к своему безупречному образу. Он скрывает чувства, будто вовсе их не имеет. Неправильно припаркованный автомобиль выдает раздрай, который не соответствует жизненным установкам Джорджа, лелеемым, как английский газон. И вот газон изуродовал грубый косарь. Необходимо стать совершенно пустым и не вполне элегантным, чтобы расчистить место новым основаниям жизни.

Вот подруга героя Чарли уже почти умеет заполнять пустоту тем, что холерические толстяки называют вкусом к жизни, – пьянством, танцами, поиском сексуальных партнеров. Жить дальше для Джорджа Фальконера значит перестать быть безупречным. Эта дорога, уводящая от совершенства, называется дорогой жизни. Безупречный Том Форд и его герой, обретающий уже почти автобиографический характер, должны иметь вескую причину ступить на нее. Разрушение фасада для такого сорта людей гораздо большая катастрофа, чем внутренняя агония. А новая жизнь – радикальнее самоубийства.