Рецензия на фильм «Грозовой перевал»

История о неотвратимости любви при полной невозможности романа с бедовым сверхчеловеком в качестве центрального персонажа. Эсквайр Эрншо не знал, какую интересную судьбу организует собственной дочери, приютив в семье юного оборванца Хитклиффа. Полюбив малютку Кэтрин, этот бунтарь без причины портит жизнь всем, с кем ни соприкоснется – притом, что собственная его жизнь, понятно, сломана бесповоротно и давно.

Пока режиссером не наняли жесткую реалистку Арнольд, на главную женскую роль успели попробоваться Натали Портман, Линдси Лохан, Эбби Корниш, Джемма Артертон и Джессика Альба.

Арнольд хотела снимать цыгана – каковым и был герой в книге. Но достойного цыгана не нашлось – пришлось искать араба или мулата.

В Венеции фильм получил приз за лучшую операторскую работу Робби Райана.

Доверить новую версию одной из главных английских книжек не очередному культурному телережиссеру, а расхристанной наследнице рассерженных соцреалистов Андреа Арнольд – каким это было правильным шагом. Что такое эталонная британская экранизация, все мы знаем: благозвучно шумит вереск, хрустят кружева, чай льется в фарфор, и девушки хохочут. Ах да – еще над героями, резвящимися на аккуратно постриженных лугах, неустанно летает закрепленная на кране камера. Экранизаторы шедевров британской литературы первой половины девятнадцатого века никогда не забывали о том, какую роль в образной системе романтизма играет природа, и тыкали ею зрителю в лицо с максимально выгодных ракурсов: посмотри, какие белые меловые мысы! А какие величественные дубы! Андреа Арнольд в буквальном смысле сломала эту традицию об коленку: она спустила замечтавшуюся камеру с небес на землю, заставив ее не парить в облаках, но зарыться объективом в камни, грязь и обломанные стебли все того же не в меру романтизированного вереска. Вместо того, чтобы любоваться закатом на живописном склоне холма или гордо смотреть в лицо надвигающейся буре, ловя отблески зарниц, герои нового "Грозового перевала" катаются по траве, цепляясь за нее руками, мажут друг друга грязью, сжимают в цепких и неизящных объятьях, не церемонятся ни с открыточным пейзажем, ни со своими хрупкими чувствами.

От неторопливого романа в фильме осталась только самая конструктивная часть – от прихода героя в дом до его расставания с любимой. Но Арнольд бесцеремонно купировала не только бесконечную историю недолюбви Хитклиффа и Кэти – она радикально минимизировала диалоги. Персонажи не говорят – они смотрят, чувствуют и действуют, и это работает на реализм истории – наша жизнь, согласитесь, не очень похожа на сложную разговорную пьесу. И тут уже главный герой, мулат, кроющий дворян позапрошлого столетия матом, выглядит абсолютно аутентично – герои записной классики обретают плоть. Революционное решение режиссера сделать Хитклиффа темнокожим русскому человеку станет понятным, если он вообразит, скажем, "Вишневый сад" с абхазцем Лопахиным. Чем не сюжет – состоятельный руководитель популярной в богемных кругах ремонтной бригады влюбляется в потомицу профессорской семьи. Тот же трюк Арнольд проделывает с британским классическим сюжетом: оппозиция Хитклиффа по отношению к окружающим подчеркивается цветом его кожи.

Обычно на главные роли в перезагрузках классики зовут известных актеров: шумиха вокруг кастинга – часть проекта. Арнольд не пригласила в фильм ни одной звезды – и правда, было бы странно, если б под прицел живой, свободно прыгающей по йоркширским пустошам камеры попали уставшие от ролей в подобного рода продукции Колин Ферт и Кира Найтли. А так героями толстого, серьезного романа неожиданно оказались живые люди в мятой одежде и нечищеных ботинках, мычащие и угукающие вместо того, чтобы толком сформулировать мысль. Так в наш век, где визуальное преобладает над вербальным, переписывается классика – путем простого вымарывания слов. Пустые страницы экранизировать гораздо сложнее, чем наполненные вечными "простите", "прощайте" и "кушать подано".